Власть на момент гибели СССР

Коммунистический тоталитаризм, как экономико-политическая модель власти, возникает в результате социалистической революции в условиях превалирования люмпенизированной среды над пролетариатом. Вчерашний люмпен, как представитель беднейших слоев населения и по своей природе приученный вертеться в условиях быстро меняющихся обстоятельств своего паразитического существования, действительно способен узурпировать власть, завоеванную трудовым народом, и, объединившись в класс, встать над народом. Именно поэтому тоталитарный режим носит все характерные черты уголовного мира, именно поэтому тоталитаризм по своей сути и аморален, и беспринципен.

Это я сейчас такой умненький, а десять лет тому назад я еще верил в рабоче-крестьянскую суть Советского государства. Даже в 1988 году писал:

"Наше время полно потрясающими социальными "разоблачениями". Раз от разу пресса бичует зарвавшихся администраторов, бюрократов, по стране катит волна раскрытия прошлых преступлений, на фоне их бурлят страсти. Что это? Издержки ли процесса или отражение глубинных социальных явлений? основа всех наших бед — игнорирование социальной среды, материального источника чванства, противопоставления себя коллективу, казенщины и бюрократии, тупого формализма, купеческим кутежам, коррупции, обмана и прочее, и прочее. Эта среда, обладающая всеми чертами мелкобуржуазности, определяется наличием особого, третьего класса — мелкой буржуазии.

Экономической основой мелкой буржуазии является личная собственность на средства личного труда в производстве товаров. Уничтожить мелкую буржуазию можно лишь вместе с товарным хозяйством — производством и обращением товаров, а значит и с общественным разделением труда. До той поры этот класс может быть лишь придавлен ходом постоянного развития экономики крупных товарных хозяйств.

Почему мелкая буржуазия вынуждена использовать свой личный труд? Потому, что она не обладает всей совокупностью условий капиталистического производства: наличием в достаточной сумме денежного капитала, наличием на рынке свободной и продажной рабочей силы, наличием материальных условий организации крупного промышленного производства. Более того, основой организации мелкотоварного производства является противоположно капиталистическому производству. Как писал К.Маркс, "Этот способ производства предполагает раздробление земли и остальных средств производства. Он исключает как концентрацию последних, так и кооперацию, разделение труда внутри одного и того же производственного процесса, общественное господство над природой и общественное регулирование ее, свободное развитие общественных производительных сил. Он совместим лишь с узкими первоначальными границами производства и общества".

Мелкотоварное производство, являясь противоположностью общественному производству, по своим внутренним свойствам противостоит общественному прогрессу вообще. Общественному характеру производства мелкая буржуазия всегда будет ставить в противоположность характер личного труда, машинному производству — производство кустарное, достижениям науки и техники — консерватизм цеховых предрассудков. Все дело в том, что экономическим базисом мелкой буржуазии является всяческим путем ею поддерживаемая разница между индивидуальными и общественно необходимыми затратами труда, которую она успешно реализует на товарном рынке. Поэтому она всегда именно личное стремится сделать товаром: знания, совесть, человеческие отношения, моральные качества. Паразитируя при социализме на национальных особенностях, ошибках хозяйствования, промахах в народном контроле, этот класс стремится исказить в выгодном для него направлении общественное сознание, заменить коллективистские отношения удобным администрированием, оттеснить руководителей от руководимых ими масс и встать между ними, заменить дело фразой, напустить туман секретности личных дел, иначе говоря — создать политический климат своего благополучия.

Видя в товарном производстве вершину своей свободы и независимости, мелкая буржуазия поклоняется рынку, готова в любую минуту быть на этом рынке товаром, а потому и видит в других только товар. Вот в чем состоит социальная база коррупции, проституции, угодничества, барства и тому подобных извращений. Хочу подчеркнуть:— этот класс нельзя уничтожить, так как основой его является товарное производство. В то же время возможно и необходимо блокировать его идеологию.

(Ответ на заметку "Так куда мы идем?" И.Жевлакова из Ташкента, опубликованную в газете "Социалистическая индустрия", выслано в редакцию 31.03.88, неопубликовано)

В конце 1990 г. я открыл новый класс и это потрясло меня в такой степени, что я тот час же записал:

"Сегодня, 13 декабря 1990 года, в 23 часа,, я, наконец—то, открыл экономическую основу, а значит и сущность сталинского, социализма: экономической основой является обобществленная одним классом собственность на средства общественного производства. Земля принадлежит нашим советским помещикам, то есть директорам совхозов и председателям колхозов. Заводы и фабрики, банки, торговые тресты, шахты и иные промышленные объекты •— принадлежит советской буржуазии, то есть директорам и управляющим. Для совместного управления обобществленной ими собственностью и координации эксплуататорских воздействий они из своей среды выделяют соответствующие институты власти: объединения, ведомства, министерства и правительство. Для проведения своей волн они содержат массовую армию чиновничества. КПСС — их партия, их орган идеологического воздействия на эксплуатируемые ими массы. Для более полного охвата этих масс своей идеологией, основной задачей которой является сокрытие себя как существующего эксплуататорского класса, эта партия должна быть всенародной, массовой, включающей в себя как можно больше рабочих и крестьян, которые к тому же являются еще и источниками финансовой поддержки партаппарата, но в то же время служат проводниками официальной идеологии сверху вниз. Основной выгодой такого общественного строя, отличающегося от всех предшествующих ему экономических формаций, основанных на частной собственности средств промышленного производства, является то, что прежде каждый собственник имел не только право собственности, но был ответственней за эту собственность в жестокой конкурентной борьбе среди равных себе оберегать ее, приумножать ее, ныне же, в условиях коллективного владения собственностью класса, такой ответственности нет, так как конкуренция имеет лишь место за тот или иной кусок прибавочной стоимости, полученной путем жесткой эксплуатации труда, а размер ее, присваемой лично, зависит лишь от права распределять. Поэтому у нас общественная стоимость столь же священна, сколь частная при капитализме.

В то время я еще не догадывался, что наша государственность как раз и основывается на содружестве этих двух классов — мелкой буржуазии и сов. буржуазии.

Я, как и многие советские люди, был воспитан в идеологии преданности идеям социализма, дышал одним воздухом советского патриотизма, пронизан энергетическим полем героического оптимизма. Но, в отличие от большинства теперешних, не считаю, что всю жизнь находился в дерьме.

Да, мое представление о первой стране социализма было далеко от реальности, но это вовсе не значит, что мой внутренний мир был так уж плох - по крайней мере, я был счастлив в нем. Он, этот мир., входил в меня через произведения культуры социалистического реализма: литература, театр, кино, музыка, задорные песни и пляски, картины художников — сплав всего этого создавал образ светлой жизни, наполненной смыслом и целью существования, и я чувствовал,—а так и было! — какая была потребность в советском народе видеть, слышать, читать, то есть впитывать в себя этот витринный образ социализма. Сейчас можно сказать, что такая литература, такое кино, такой театр, такие картины, песни, пляски, музыкальные произведения были опиумом народа, задавленного тоталитаризмом. Отчасти согласен, могу только добавить, что нынешние произведения постсоциалистической культуры являются не более чем похмельный синдром.

Я жил в Стране Советов, не зная, что рядом был параллельный мир — мир интриг и цинизма. Мы жили в двух мирах — и это уже была реальность!

Однако простые люди мечтали жить, как это представлялось в любимых советским народом произведениях творческой интеллигенции: люди мысленно жили в образах, в ролях любимых ими героев, сопереживали придуманные обстоятельства и радовались придуманным успехам. Вся наша жизнь являлась грандиознейшим спектаклем, режиссируемым партией, в котором мы исполняли главную роль — роль народа, строителя светлого будущего всего человечества. Но жизнь — не спектакль, а человек в ней, по своей сути, не лицедей.

Сущность человека в вечном стремлении преобразования среды под своё мировоззрение. Поэтому шел "на верх" поток писем трудящихся с требованиями силой власти исправить то или иное несоответствие реальности внушенному идеалу.

Миф о злокозненности местных властей и справедливой и мудрой верховной власти является одним из составляющих догм сталинизма. Если дурак был начальник, то мудр директор, если сумасброд сам директор, то справедлив первый секретарь обкома КПСС, если и тот грубый чинуша, то прост и демократичен глава партии и государства, если и последний ока­зался тиран либо прохвост, то вся партия была простому народу как родная мама. А тот факт, что дурак из начальников обычно выдвигался в директора, что сумасброд директор по своим качествам вполне соответ­ствовал креслу партийного босса и именно одного из них партия в после­дующем ставила над собой — этот факт раскрывался в статьях и романах, спектаклях и фильмах, вплетался в сознание масс как факт нетипичный, не следующий из постулатов системы. Вот и не видели люди, что поток их слез, возмущений, желаний бесследно исчезал как в пустыне вода, оставляя лишь чувства надежды и исполненного ими гражданского долга. Если, конечно, в письменном обращении к высшим судиям не было вызова самим основам системы!