История нас не учит

История – это зеркало заднего вида, в которое, видя свое прошлое, народ выбирает дорогу в грядущее. И чем искаженнее изображение в нем, тем извилистее и труднее действительный путь, тем он больше наполнен страданием.

Наша большая беда в том, что у нас нет Истории как науки. Наши профессиональные историки в лучшем случае есть историографы, а в большинстве — лизоблюды. Прочая братия, имеющая рассуждения, выдаваемые за последнюю истину исторического осмысления современности, ничто иное, как карьериствующне графоманы. А потому мы — народ без исторической памяти, в наших мозгах факты и фактики вместе с домыслом и фантазией, пропитавшихся цинизмом и черным юмором образуют ту Правду, за которую каждый из нас будет бить себя (и других) в грудь кулаком, уверяя всех в своей Истине.

Но ... любая Правда не Истина, так как Правда есть всего лишь соответствие фактам, а каждый факт всего лишь внешнее проявление закрытых от взора глубинных социальных процессов. Истина не лежит в фактах, а раскрывается лишь в законах развития социальных процессов.

Но у нас все, кто думает так, издавна почитаются идиотами. Именно потому, что никто не желает или не может без социальных шор видеть законы Истории, выявлением и изучением которых и должны заниматься историки — а это опасно, крайне опасно! — вот поэтому и нет в России Истории как науки.

А где нет Науки и разрушена Вера, там господствует бесовщина.

Сам термин социального явления — Бесовщина, был введен Ф.М.Достоевским, однако еще до него это явление было описано И.С.Тургеневым как нигилизм. В обоих случаях суть явления такова: агрессивное отрицание моральных устоев существующего на закате дней своих социального образования, Проявляется Бесовщина в патологической жажде низвержения именно тех моральных ориентиров, которые составляли идеологическую основу и являлись святыней для социального самосознания и защищались идеологическим табу правящих классов.

Можно в сердцах сказать, и согласиться с тем сказанным, что Бесовщина есть, эйфория холопов, получивших возможность безнаказанно дать пинок под зад поверженным идолам, но это будет далеко от истины, потому что глумление над знаменными личностями уходящей в предание эпох не есть вся Бесовщина, а всего лишь его отдельная часть. Вместе с этим смакуются самые отвратительные формы физиологических извращений, получает расцвет мистицизм, идолопоклонство — как ни странно, в сочетании с современной религией, — и наступает момент социальной истерии: каждый бьется в припадке своего озарения в понимании мира сего, выдавая за истину экстравагантность собственных суждений.

В тоже время, бесовщина есть агрессивное отрицание прежде принятых моральных устоев. Дозволенность глумления над знаменными личностями уходящей в предание эпохи, смакование самых отвратительных форм физиологических извращений, бурный расцвет мистицизма – наступает момент социальной истерии.

Бесовщина – это социальный недуг, он тем и опасен. Агрессивный характер отрицания рано или позднее реализуется в разрушительной силе: ослепленные идеей своей исключительности и правоверия группы единомышленников образуют очаги эпидемии, уносящей жизни в бессмысленной и дикой борьбе за верховенство идей. Ярый национализм, сепаратизм, суверенизация, квасной патриотизм, сталинизм и «очищенный» неосталинизм, сусальный либерализм и воинствующий антикоммунизм – вот проявления этой болезни. Импульсы, исходящие от больного общества, многажды опаснее медицинских симптомов, так как имеют социальную почву, удобренную горем и слезами искалеченных в своих судьбах тысяч людей.

И все же, среди повсеместной истерии проглядывают малые островки осознания действительности и кроме кликуш и шарлатанов в интеллигентской среде появляются немногие, сохранившие разум. Если хватит сил, чтобы выдержать истерический натиск и не свалиться в горячке современного безумия, охватившего громадные массы, то есть надежда на не летальный исход. К сожалению, факты говорят об обратном.