|
Я не Бог, не сын божий, не раб божий, но СЛОВО тоже имею. Возможно, что слово мое несовершенно, но надеюсь быть понятым — цель моя высветить в свете разума темное наше ВРЕМЯ, которое как никогда вызывает тоску человечества, с мольбой уповающего на ВЕРУ, НАДЕЖДУ, ЛЮБОВЬ.
Что есть ВЕРА? — и сам себе отвечаю. Вера есть то, что выделяет нас, человеков, из царства дикой Природы. Человек без Веры есть Зверь, живущий во тьме природных инстинктов, без желания знать для чего и зачем он живет. Вера как свет озаряет путь человека в потемках грядущего и, если этот свет истинный, то это вера от Бога, ежели отраженный либо от искусственно созданного источника, то это Вера без истины, ведущая вновь в царство безверия, ибо ржа ЛЖИ, содержащейся в этой Вере, пожрет все основы любой Веры без истины.
Как ловко сказано! Мне бы сан духовный да трибуну для проповеди, а я — атеист! Почему? Из—за такой грубой мыслишки: если Вера есть то, что выделяет людей из царства дикой Природы, то не является ли эта Вера явлением противоестественным, противным Природе? Не противопоставляет ли себя Человек в вере своей всему живому на свете? Не является ли всякий верующий, верит ли он в Бога либо в Дьявола, либо в Светлое Будущее либо в Счастливое Прошлое, или в священное Слово, или в Золотого Тельца — во все, что угодно, — не является ли такой Человек опасным в Вере своей как для всего сущего, так и для себя самого? Разве мало примеров Истории, когда под знаменем Веры лилась кровь, полыхали пожары, смерть и горе под ярую злобу к неверным вплетались в судьбы не одних поколений? Не сам ли дух Веры растлевал Разум людей, утверждая примат человечьей гордыни? Кто посмеет спорить против фактов Истории?
Позвольте — позвольте... Ведь для большинства людей Вера есть всего лишь удобный мирок, отгороженный от дикой реальности частоколом обычаев, нравов и предрассудков, населенный прирученными мыслями, взглядами на свою жизнь — опорой и оправданием своего бытия. Что ж в том плохого? Обыденно он не фанатик, не требует крови и жертв, живет, не мешая ни Богу, ни Дьяволу
Много повидал я в своей жизни такого рода людей и знаю; слаб такой человек в вере своей, тщетно пытается он понастроить логические заборы, схлопнуть ставни и двери своего духовного жилища, запереть на засовы калитку в свой мир – увы! Буйные шквалы ветров дикой реальности раз от разу потрясают его уютный идейный мирок. Что он может в то время, когда под вой ветра и стоны согнутых дерев, гром небес и неистовую пляску дождя, крепко схватились между собою темные силы, слепящими стрелами молний с остервенением мечут друг в друга? Что он может? — ничего, кроме мольбы и проклятий! Но эта слабость его, обывателя, вечный испуг перед всем тем, что колеблет веру его и порождает в нем агрессивность ко всем тем, кто посягает на приемлемую и доступную в его понимании псевдоистину. И тогда раздается, так называемый, глас народа. Но если глас народа есть глас Божий, то почему всегда это: "Распни его! На Голгофу!"?
Потому—то, наверное, из этой среды и по желанию этих людей возникают и действуют разные Муссолини и Гитлеры, Пол Поты и Пиночеты. А значит, такая Вера направлена против людей! Так может ли Вера быть приемлема как таковая по своей сути, нужно ли ее защищать от нападок неверующих?
И все же есть крепкое Слово в защиту Веры — не той, что обыденно пользует маленький человек, — а Веры истинной. Вот оно, это Слово:
Человек несет в себе два великих начала: плотское — от естества и духовное — от того, кто превыше всяческой мирской жизни. В этом смысле второе начало всегда с первородству находится в противоречии первому, ибо всякая жизнь смертна, бессмертен лишь дух. Вера есть проявление духа, как одного из начал человеческих, а потому, действительно, вера есть вечный источник противоречия Человечества и Природы. Но лишь в истиной Вере это противоречие представляет гармонию противоположений и достижение этой гармонии есть крещение Духом Святым, а потому все крещенные Господом Богом не противны Природе, созданной Всевышним Творцом; все же остальные всегда раздираемы этим противоречием и противны не только Природе, но и Господу самому.
Здорово сказано! Ай да я — молодец! Проповедник из меня бы вышел отменный. Смотри, как замкнулось пространство для Истины от пагубных мыслей и ереси! Все возражения противу Веры после этих слов кажутся подобными детскому лепету, недостойному осмысления! И все критики Веры былые и будущие несомненно будут посрамлены в своем атеизме, а истинно верующие еще более укрепятся в вере своей!
И все же ...— как атеист я когда-то сказал, и в тех словах вся суть моего атеизма:
Человек кинул камень в Природу, но не долгим было его торжество: дичь научилась бояться охотника, которого вчера еще признавала лишь как хилую жертву. Тогда голодное человеческое брюхо надоумило его разум на охотничьи ямы и иные ловушки — но вновь Природа нашла выход в повышении бдительности и развитии чувств опасности у своих подопечных. Человек изобрел лук, приручил коня и собаку — живых орудий труда. Зверье тут же забилось в непроходимые чащи. Человек перешел от охоты к скотоводству – однако хищник стал брать с него дань. Человек стал строить загоны – тогда возникли условия поражения скотных масс рядом болезней. И так далее, принуждая всякий раз человека к напряжению мыслей, заставляя искать связи между причинами и следствием, заставляя изобретать все новые и новые способы выжить в развязанной им же вражде между собой и Природой.
Не следует забывать, что и сам Человек есть частица Природы, потому и вражда с ней, и насилие самым естественным образом обратились против самого человека.
Так возникли условия войн, рабства, политики, борьбы классов и их идеологий, а все это вместе потребовало не только развития индивидуального Разума, но и закрепления мысли в Слове, сохранения Слова в сказаниях, передаваемых из поколения в поколение как исторический опыт всего Человечества и его первородное Знание. Так возникли Религия и Наука.
Нет, не Бог, а нужда породила все человечество и отдельного человека. В тот момент, когда перед стадом протолюдей встал вопрос жизни и смерти, потому что жесточайшая внутривидовая борьба вытолкнула их с магистрали развития в эволюционный тупик, восстал предок наш и поднял он свою волосатую руку с острым камнем в стиснутых пальцах, и превратил он тот камень в орудие, а свою деятельность в труд, ибо только таким орудием труда смог он добыть для себя полноценную пищу, содержащую энергии более чем затрачено им на ее добычу.
Восстал предок наш против подчинения извечным Законам Природы: приспособляйся или подыхай. Издал он страшный рев и очнулась Природа от смертельного сна — созерцания, полудремотного любования собой: к тому времени она породила все, что могла породить, испытала все, что могла испытать по законам естественного отбора случайных мутаций и ждала завершения жизни как уходящего мимолетного чуда планеты Земля, отрешенно взирая на идущую деградацию видов, родов и классов. Человек — вот кто дал мощный пинок эволюции жизни!
Вчера еще спокойно дремавшие сытые звери сегодня в страхе бежали под градом камней, птицы стенали над разоренными гнездами, рыбы безумно метались в воде, гады земные в глубокие норы вползали — все были напуганы вечно голодным племенем грозных, коварных, всеядных людей.
Так: возникло Новое Время, так возникла История, так возник новый фактор в развитии Жизни — Насилие.
И, как материалист и атеист, я каждой клеточкой мозга и тела, напитан марксизмом.
Систематическое изготовление орудий труда сняло с ног человеческих путы законов развития через приспособление к окружающей природной среде — насилие вырвало человечество на путь социальной эволюции, путь приспособления среды для себя.
В царстве животного мире насилия нет, ибо сила физическая каждого хищника всегда ограниченна и органична ко всем своим жертвам. Силе клыков противостоит сила ног, способности поглощать — способность плодиться. Каждая сила в Природе уравновешена, а любой перекос тут же без жалости будет исправлен эпидемией ли, голодом ли, или иной напастью. Только Человек ввел в природу насилие как особый вид деятельности и как способ своего существования, противопоставив силам Природы Орудия труда и совершенствуя этот источник своей мощи до бесконечности.
(«Манифест XXI века», апрель 1989 г., для публикации в журнале "Огонек", не опублнковано)
В этом суждении совершенно новый момент, иная основа сущности человечества: не Вера, а Насилие выделяет Человека из мира зверей и то выделение, которое исторически состоялось, вовсе не требует объяснения своих причин некими трансцендентными силами. На место Божьего дара – души, — встает Разум, как самодвижущаяся в пространстве и времени Идея Насилия, материально воплощенная в совершенстве орудий труда и технологий их применения.
Любая Вера порождает КУЛЬТ ОДНОЙ личности, как форму и метод руководства обществом или его частью в той НАЧАЛЬНОЙ СТАДИИ СТАНОВЛЕНИЯ социума, когда Вера господствует над Знанием, и этот способ идеологического воздействия на соплеменников — вождизм, — не является сугубо отрицательным в историческом плане: напротив, это ФОРМА ВЫРАЖЕНИЯ ОБЩЕСТВЕННОЙ ВОЛИ ЧЕРЕЗ ВОЛЮ ОДНОГО ЧЕЛОВЕКА, одной личности, и лишь в дальнейшем развитие этой формы управления обществом превращает положительные качества культа личности в свою противоположность через обрастание соответствующим аппаратом служителей культа и переориентации вождя от общественных к узко групповым интересам.
Так анализ Идеи Насилия, возникшего вместе с рождением человечества, дал мне возможность взглянуть иным взором на культ личности Сталина. Вот почему, и прежде всего, я атеист — признавая естественную потребность человечества в Вере, я признаю необходимость сомнения в ней, а борьба между Верой и Скепсисом породило во мне то Знание и ту Убежденность, что являются более прочным фундаментом жизненно важных позиций, нежели чем исключительно чистая Вера, либо исключительно голый Цинизм, как крайности мировоззрения.
Вера всегда есть культ, потому мне нет разницы в вере Ленину, Сталину, Хрущеву, Брежневу, Андропову, Горбачеву и тем более Ельцину! Вера — это не мое состояние. Но я не приемлю и голый Скепсис, ибо он порождает тот же культ: уже не в Бога, а в Дьявола, не в Сталина, так в Гитлера, не в Горбачева, так в Ельцина. А так оно, к сожалению, случалось неоднократно в наше текущее время: крайности мировоззрения не впервые схлестываются удавкой на шее народов.
В простодушии обыденного сознания культ личности видится только как преклонение, обожествление, безграничная вера в мудрость и отеческую заботу Вождя — ежели выдерет, то и на пользу!
На деле же это особый склад взаимоотношения вождей и народа: народ видит в Вожде исключительно только социально значимую функцию, а не обычного человека. Вождь, в свою очередь, быть обязан исполнять эту роль и желательно так, чтобы из всего разнообразия человеческих отношений превалировал самый простой тип — отношения в стаде или в стае, то есть отношения вожака к пастве или к соратникам. И пока объективные условия существования целого народа ли, рода ли, племени ли, нации либо класса ставят значимость этого целого превыше значения каждого члена, культ личности, как примитивная форма насилия общества над собой был и будет исторической необходимостью, будет притягательным и желанным для обезличенных масс.
("Сугубо личное мнение", ноябрь 1984 г., статья в газету "Правда", не опубликована)
Одним из этих социальных приспособлений среды под себя явилось общественное разделение труда. Возникшее "естественным порядком", по выражению К.Маркса, как средство повышения эффективности общественного производства, общественное разделение труда расслоило людей на "группы с исключительным кругом деятельности" и социально закрепило членов этих групп за этим "кругом". Несомненно, что это социальное закрепление есть ничто иное, как принуждение.
Производительная сила — писал К.Маркс, — общественное состояние и сознание — могут и должны вступить в противоречие друг с другом, ибо разделение труда делают возможным — более того, действительным, — что духовная (бездеятельная) и материальная (лишенная мысли) деятельность, наслаждение и труд, производство и потребление выпадают на долю различных индивидов: добиться того, чтобы они не вступали друг с другом в противоречие, возможно только путем уничтожения разделения труда. Именно так — "делает возможным — более того действительным" появление противостояния между отдельными группами людей по своим жизненным — экономическим! — интересам, определенным их социальным положением, а то есть классовым интересам
Отдельные индивиды — писал К.Маркс, — образуют класс лишь постольку, поскольку им приходится вести общую борьбу против какого—нибудь другого класса. И я это вижу отчетливо в повседневной конкретике борьбы одних за сохранение своего привилегированного положения в обществе за счет насильственного подавления противоборствующих интересов других. Жаль, что многим это не видно, а иные просто и не желают этого замечать.
Начальный распад человеческого стада на племена был прежде всего процессом приспособительным, но и в то же время явился следствием общественного разделения труда внутри человечьего стада. Распад стада на племена нес в себе функцию закрепления разделения труда внутри общества, материальным носителем этой функции стала деятельность отдельных людей по сохранению и обогащению исторического опыта своего племени, рода. По выражению К.Маркса, этот процесс завершился лишь с того момента, когда появляется разделение духовного и материального труда. С этого момента сознание может действительно возомнить о себе, что оно есть нечто иное, чем осознание существующей практики, что оно может действительно представлять что—нибудь, не представляя что—нибудь действительного, — с этого момента сознание в состоянии эмансипироваться от мира и перейти к образованию "чистой" теории, теологии, философии, морали и т.п. И эта эмансипация уже в начале своем носила религиозный характер
Религиозные функции, как метко заметил Ф.Энгельс, в своих исторических истоках имеют положительную силу "охраны общественных интересов и для отпора противодействующим интересам" отдельных неугомонных личностей, амбициозные планы которых способны разрушить любую общественную структуру и привнести беспорядок. Лишь спустя определенное время "эта все возрастающая самостоятельность общественных функций по отношению к обществу" вырастает "в господство над обществом". Так Идея Насилия в человеческом обществе, материализуясь, обретает религиозную оболочку.
Всякая религия есть социальный охранительный инстинкт, проявляющийся для каждого индивидуума в виде Веры. Лишь Наука является социальным осознанием человеческой практики, но появление этого осознания требует времени для достижения определенного уровня развития самой практики, а посему потребность в Вере является объективной.
Основой Науки является объективный характер всеобщей связи вещей и явлений; основой Религии является субъективный характер эгоцентрического восприятия этих связей. В идее Бога всегда лежит собственное Я человека. И культ личности всегда является явлением персонификации Бога.
С внешних позиций культ личности утверждается и проявляет себя как персонификация человечьей Надежды и проявляет себя как Любовь. Изнутри же, с позиций экономического первородства, порождается системой социальных навыков и обычаев, обеспечивающих консервацию социального опыта в тех условиях, когда тот ещё не осмыслен, не представлен для большинства как знание, и существует в форме ритуального поведения, навязываемого обществом каждому из его членов.
Социальная значимость ритуала состоит в том, что это есть ничто иное, как проявление темных реликтовых сил первородного знания, передаваемого из поколения в поколение и являющихся истинным Богом всего человечества, фундаментом его Веры, источником всех Религий. И, в тоже время, это есть тяжкий крест, который испокон веков давит на человечество, потому что именно Знание, превращенное в общественно значимую цель, несомненно, разрушит консервацию неосмысленности бытия, а то есть фундамент существующих социальных образований. Противоречие между стремлением осознания себя как Личности самоценной и общественным стремлением низведения этой личности к потребительной стоимости, выражается тем, что нередко слепая Любовь опирается на плечи Ненависти, безотчетная Вера идет рядом с Цинизмом, а необоснованная Надежда превращается в Безысходность.
|
Главная 
